02: Мрачный новый мир

«It's finally over,
We wasted all those years.
It's finally over,
You blame yourself at night.
It's finally over,
There's nothing left to say.
So stop dreaming, and dreaming
Before you fade away»
The Rust — Finally Over

[indent]«Ты знаешь, как больно режут воспоминания? В темноте остались только ты и они. Ты и они, Двадцать первый, ты и они. Ничто нельзя забыть, и ты не забываешь. Нельзя сделать вид, что ничего не было, что страшный сон оставлен позади — воспоминания режут тебя. Их холодные грани острее, чем клинки японских воинов. Их холодные грани помнят всё».
[indent]— Я спасу тебя, Шестнадцатый.
[indent]Чёрный поток мчит его лёгкое тело вперёд. Больше не нужно думать, ведь даже нет кислорода, чтобы вдохнуть. Кажется, что этот поток бесконечен. Великая Река Памяти. В холодной воде с него смывает кровь и грязь, смывает тенета лжи, опутавшей приют подобно шёлкам Арахны. И как Тесей, прошедший свой лабиринт, Двадцать первый получил награду.
[indent]В памяти вспыхивают всё новые образы, приходя из темноты как эхо голосов на позабытых частотах. Он видит город из десятков шпилей, который соткан из огней. Он видит русский корабль, намертво схваченный дланью льдов. Он видит убийцу, приникающего к ложу винтовки, и питчера, зашвыривающего высокий мяч над стадионом. Он видит тысячи машин, ползущих на дне бетонных ущелий, и лица на исполинских телеэкранах. Видит шипящую содовую и самолёты, разворачивающиеся в боевой строй. Видит солнце, встающее над бескрайней пустыней, и видит детей, усердно списывающих на тестах по началам анализа. Он видит Дивный Новый Мир, хотя в украденной жизни Двадцать первый никогда не читал Хаксли.
[indent]У него была Другая Жизнь в Другом Мире, и это понимание стало дороже всего на свете. Бритвы воспоминаний полосуют рассудок, не выдерживающий нагрузки, и Двадцать первого вертит, швыряет в потоке образов, звуков и красок. «Led Zeppelin» и «Sleeping With Sirens» сменяются «Матрицей» и «Городом Грехов»; огромный культурный пласт рождается заново, формируя личность, погребённую под маской серого воспитанного мальчика с личным номером Двадцать Один.
[indent]А потом чьи-то руки вытолкнули его вверх, оставляя на прощание льдистые касания перепончатых ладоней.
[indent]Нельзя сказать, сколько времени прошло с того момента: не то год, не то секунда. Первым сквозь поток бессознательных образов пробилось ощущение холода. Вторым — сырости. Шумящий канал нёс мальчика вперёд, временами ударяя о жёсткие бортики жёлоба. Теперь это была самая обыкновенная вода, гудящая в рукотворном русле. Фыркая и загребая здоровой рукой, подросток выкатился из неё на сухой, но не менее жёсткий бетон, лихорадочно отплёвываясь и пытаясь вытрясти воду из ушей и носа. Мокрые волосы налипали на глаза. Холод от соприкосновения с камнем заставил его понять, что на нём нет ничего из привычной ему одежды. Вода сорвала даже те жалкие лохмотья, что пощадила Изгородь, оставив его совершенно голым, если не считать уцелевших на нём серых трусов. Но каждая попытка сесть оканчивалась головокружением и резкой болью в руке — раны, нанесённые когтями человека-птицы, никуда не делись, став напоминанием о той безумной реальности, которую мальчик оставил позади. Он устало закрыл глаза, балансируя на грани между галлюцинациями и сном...
[indent]Голубой свет — рукотворный, не дневной — метался по коридору, а вернее, низкому кирпичному тоннелю, по центру которого и пролегал жёлоб с водой шириной почти в два метра. По обе стороны от него строители оставили узкую бетонную бровку, ставшую прибежищем беглеца. И сейчас по ней приближалась, что-то насвистывая, девочка в непомерно большой жёлтой куртке. Куртка была так ей велика, что доходила до коленей, а рукава пришлось подвёрнуть. На груди темнела надпись «Спасательный департамент Луизианы», но что к спасателям, что к департаментам она вряд ли имела отношение. Под расстёгнутой курткой виднелись короткие джинсовые шорты, едва прикрывающие ноги, и поношенный светлый топик. Ноги были обуты в истрёпанные до дыр старые туристические кроссовки с высокой подошвой. В руках Девочка-в-жёлтой-куртке держала громоздкий старинный фонарь, который направила прямо на него, и легкомысленно захихикала:
[indent]— Вау. Эй, чувак, ты жив ещё или можно грабить? Хотя... с тебя вроде и взять-то нечего... то есть совсем...

[indent]Снова тот же сон. Зеленая лужайка перед домом, самолет и смеющийся мальчик. Но теперь Двадцать первый видел четче и больше. Клетчатую рубашку на широкоплечем светловолосом мужчине, который управляет самолетом и улыбается так похожему на него ребенку. Женщину, сидящую на белых качелях в тени, ближе к дому. Коляску с младенцем рядом с ней. Терракотовый забор с веселыми фигурками наверху, и подглядывающего через него мальчишку лет двенадцати. Это — он, Двадцать первый. Имени все еще нет, но он знает, что живет в доме по соседству. Его усыновили совсем недавно, и приемные родители не очень довольны его поведением. Отец, настоящий отец, попал в тюрьму — детали ускользают из памяти, но он чувствует собственное яркое желание снова быть с ним — каким угодно, зато родным.
[indent]Детский смех колокольчиком прозвенел над улицей, и Двадцать первый проснулся. И увидел создание в желтой куртке. Некоторое время потребовалось, чтобы осмыслить ее слова и оглядеться.
[indent]— Жив, — хотя тихий голос можно было и не расслышать, Двадцать первый вдруг осознал, что и правда жив, а заодно вспомнил все произошедшее. Его тут же замутило и он глубоко задышал, уговаривая мельтешащих под закрытыми веками мотыльков вести себя прилично.
[indent]— Кто ты? — задал он следующий важный вопрос. — Где мы?

[indent]— И то хорошо, — девочка спряталась за слепящим пятном света, но вскоре установила фонарь на полу между ними и присела рядом, разглядывая незваного гостя. Собственное присутствие в странном бетонном тоннеле, похоже, не вызывало у неё удивления. — Кто-то не очень хотел, чтобы ты сюда добрался, а? Видимо, и по голове шибанул, если ты умудрился забыть Филадельфию. Или... постой... ты что, Оттуда?
[indent]«Она знает?» — Двадцать первый вздрогнул и посмотрел на девочку испуганно. Ему казалось, в этом мире мало кто даже подозревает о существовании других, и сейчас... нет, голова была еще слишком тяжелой, чтобы связно думать, оставалось положиться на судьбу.
[indent]— Откуда ты знаешь?..
[indent]— Да ты не первый. Считай, повезло. Так.
[indent]Её голос поменялся. До того в нём звучало ленивое, развязное превосходство подростка, безнаказанного заполучившего в руки пачку сигарет, папин байк или автомат — в зависимости от реалий и нравов. Сейчас же она заговорила быстро и резко: словно и мысли не допускала, будто кто-то может иметь альтернативное мнение.
[indent]— Подъём. Ты идти можешь? Или тебя совсем расфаршмачило? Надо убирать твою тушку с дороги, чувак, потому что егеря скоро будут здесь. Давай-ка!
[indent]Девочка в жёлтой куртке совсем не напоминала ангела-спасителя. Она подняла фонарь и несильно пихнула Двадцать первого в бок. Его это, как ни странно, более чем устраивало. Такой деловой тон будил что-то в глубине души, что-то инстинктивное, что отчаянно хотело жить и собиралось сделать для этого все, что бы там не думал доведенный до полубезумного состояния мозг. И он как-то сразу поверил, что девчонка, по крайней мере, не служит Старушке.
[indent]Двадцать первый собрался с силами и попытался подняться, опираясь на стену.
[indent]Это удалось, хотя сильно мутило. Не от ударов или боли, а от банальной пищевой депривации. Есть хотелось так, словно желудок прилип к спине, ноги дрожали. На некоторое время он даже позабыл о ранах, оставленных когтями... хотя каждый взгляд на плечо, изуродованное тремя параллельными полосами, мигом всё напоминал.
[indent]— Идём-идём. Не пытайся убежать, ты тут заблудишься на хер, — «жёлтая куртка» зашагала вперёд, да так быстро, что голодному мальчику приходилось переходить на рысцу.
[indent]— Классные плавки, чувак.
[indent]Он фыркнул и взглянул вниз. Не помнил он этой одежды, но был крайне благодарен, что она есть. Потому что ходить совсем голым перед этой... было бы гораздо хуже! О побеге он и не думал, но после ее слов вдруг озадачился — может, стоило начать? Куда она его ведет? Кто она такая?
[indent]— Эй, как... как тебя называть?
[indent]— Пока никак. Здесь не любят называть имена.
Девочка вела его прямо, освещая путь своим фонарём. Пейзажи не менялись, из раза в раз повторяя одну и ту же конструкцию: проложенный в полу жёлоб, бетонные «бровки» по бокам и низкий арчатый потолок. Двадцать первый всё сильнее подозревал, что они идут по какому-то аналогу канализации... но какого же тогда размера должен был быть город, которому потребовалась целая сеть подземных тоннелей?
[indent]— Они находят нас по именам. Не только, но это вполне рабочий способ. Один из многих. Поэтому, пока я не убежусь, что ты мне не врёшь, я тебя не знаю, чувак.
[indent]Некоторое время они шагали в тишине, которую нарушали только шлёпанье босых ног и стук подошв.
[indent]— Так это. Докажи, что не врёшь.

[indent]Нас. Значит, она тоже однажды прошла тот же путь? Или путей — много, как и мест, подобных приюту? Это казалось вполне логичным, хоть и пугало. Но они никогда никого кроме Старушки не видели, впрочем, нельзя сказать, что видели и Старушку — это могла быть и нелюдь вроде вожатых-воронов.
[indent]— Собаки из тумана. Машина из механики и растений. Изгородь. Пруд под деревом. Вороны... как люди, — он то ли усмехнулся, то ли всхлипнул истерически. — Плечо. Это от них. Достаточно?

[indent]— Достаточно, чтобы понять, что ты там действительно был, — «спасательный департамент» было не так просто убедить. Она обернулась, критически рассматривая Двадцать первого, и осторожно коснулась татуировки.
[indent]— Не дёргайся.
[indent]Пальцы девочки были горячими как огонь. Они щекотно скользнули по его груди, повторяя очертания цифр. Мелькнуло и тут же пропало ощущение, что Двадцать первый находится на приёме у строгого врача. А ещё он вдруг понял, что никогда не стоял так близко к девушке. Да ещё и почти голым.
[indent]— Ла-адно. Пойдём. Ты похож на человека, хотя Красная Дама запрещает верить таким как ты. Хотя... а не плевать ли мне на Красную Даму? — девочка снова двинулась вперёд и стала рассуждать уже сама с собой. — В конце концов, что мне до Красной Дамы? У меня тут партизанский отряд из одного человека. Врагу не сдаётся рейнджерский полк и всё такое... гм... если она обидится, может спускаться сюда и сама меня искать. Никого сдавать я не собираюсь. Или всё-таки сдать тебя? Эй, ты, тысяча триста двадцать первый, ну-ка держи, пока я думаю.
[indent]Складывалось впечатление, что жизнь в канализации несколько отбила у девочки в жёлтой куртке представление о светских манерах в принципе, а в частности она и раньше не сильно обременяла себя ими. Она сунула в руки слегка удивлённого Двадцать первого фонарь, а сама свернула в узкий технический тоннель. Над входом краснела стальная табличка: «Служебный спуск №81. Посторонним вход закрыт. Опасно для жизни». Ботинки девочки загремели по железным ступеням врезанной в бетон лестницы, конец которой терялся в темноте.
[indent]— Эй, ты идёшь или нет?! — её голос сопровождало громкое металлическое эхо. — Ни хрена же не вижу!
[indent]Вроде бы, никто не мешал Двадцать первому просто развернуться и убежать.

[indent]В голове у Двадцать первого завихрился ураган мыслей. Кто такая Красная Дама? Почему у девочки в желтой куртке такие горячие пальцы? И почему так странно тепло стало ушам? Ошарашенный всем этим, он некоторое время просто стоял, хлопая глазами на слегка покачивающийся в руках фонарь. Потом осторожно тряхнул головой и оглянулся назад, на уходящий узким длинным углом в темноту блеск воды в бетонном ложе. "Странная замена настоящей реке," — промелькнула мысль, и Двадцать первый отозвался: "Да".
[indent]Бежать ему все равно было некуда. Он вообще сомневался, что найдет выход отсюда без посторонней помощи. Клин света исчез в техническом тоннеле.
[indent]— Объясни хоть что-нибудь, пожалуйста. Ты сама-то — человек? Оттуда часто приходит кто-то еще? И куда мы идем?

[indent]— У меня сейчас голова от тебя взорвётся! Притормози, а? Хотя бы пока я не... — раздался гулкий скрип. В свете фонаря открылись ржавые ступени, сделанные из прямоугольных металлических каркасов и натянутой металлической же сетки. Внизу, как выяснилось, стояла большая железная дверь. Даже не дверь, а настоящий шлюз с поворотным колесом, которое и крутила изо всех сил девочка. Душераздирающий скрип повторился и замок внутри тихо застрекотал, когда колесо, наконец, поддалось.
[indent]— ... открою эту штуку. Считай, что пришли. Добро пожаловать домой.
[indent]Они вошли в овальный проём, и, пока «жёлтая куртка» захлопывала дверь, Двадцать первый смог спокойно оглядеться. Теперь они никуда не спешили. Комната перед ним занимала от силы треть площади общей спальни в Приюте, от стены до стены можно было пройти за пять шагов. Под потолком едва слышно гудели две большущих, в пару обхватов взрослого человека, трубы, от которых волнами расходилось долгожданное тепло. За ширмой в углу нашлась импровизированная ванная — жестяное корыто с валяющимся рядом резиновым шлангом и дыра в полу очевидного назначения. Похоже, когда-то это всё предназначалось для большого пульта с несколькими циферблатами и лампами, но сейчас стекла были разбиты, лампы не горели. Последними элементами мебели стали дырявый насквозь матрас, брошенный на пол под трубами, и большая коробка рядом, игравшая роль кладовой: через края торчали батоны хлеба и верхушки картонных пакетов с молоком.
[indent]— Ну да, — с сарказмом подтвердила девочка. — Я тут и живу. Можешь сказать что-нибудь про милый дом.
[indent]«Ух ты!» — это единственное, что пока хотел сказать Двадцать первый. Кроме вопросов, которые, так и быть, он подождет вываливать сразу и все, хотя количество их неизменно росло, стоило начать думать.
[indent]— Милый дом, — согласно протянул Двадцать первый, и только потом вспомнил, что это должно значить для нормального человека. Другое дело, что девочка, похоже, тут и жила, и то, что она привела его к себе, многое значило. Или нет. Взгляд его наткнулся на светло-золотистую корочку хлеба и думать больше ни о чем не получалось. Смущенный таким сильным чувством голода он переступил с ноги на ногу, фонарь в руках закачался.
[indent]— Извини, можно мне...
[indent]«Жёлтая куртка» тяжело вздохнула, проследив за его взглядом.
[indent]— Эх... жри уж, раз пришёл. Можешь не стесняться, не гордые, — и, совершенно внезапно, улыбнулась.
[indent]Несмотря на наглый вид и резкие манеры, улыбка у неё оказалась доброй. Девочка стащила дождевик, бросив его на матрас вместо покрывала, и отобрала у Двадцать первого фонарь. Повертев что-то на квадратном корпусе, она подвесила его на незамеченный раннее крюк между трубами. Вместо сфокусированного синего луча фонарь стал испускать мягкое белое сияние: как будто комнату освещала слабая лампочка.
[indent]А Двадцать первый ел, запихивая в себя булку сразу кусками. Казалось, что он никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее сухого белого батона. Куда там картонным вафлям и постным кашам на завтрак! Настоящий багет с едва слышным ароматом запечённых в нём специй! Девочка бросила ему под ноги пластиковую бутылку с молоком.
[indent]— Мммм, шпафибо! — от всей души поблагодарил Двадцать первый, подхватил бутылку и запил молоком хлеб. Но поначалу поторопился и потому обзавелся еще и светлыми усами и двумя короткими дорожками на животе.
[indent]— Да не за что... угощайся, — слегка обалдело протянула девочка.
[indent]— Это потряфаюфе!
[indent]Нет, он честно пытался прожевать, а потом говорить, но куски хлеба могли исчезнуть в следующую секунду: по ощущениям желудка, ревущим чудовищем захватывающего еду. Так что на всякий случай хотелось съесть как можно больше и быстрее. И лишь когда от целого багета остался только твердый хвостик, Двадцать первый выдохнул с блаженным, близким к счастью ощущением приятной сытости. Сразу захотелось спать. Какой-то барьер между ними сломался. За неимением другой мебели, обладательница жёлтой куртки устало рухнула на матрас за Двадцать первым, отчего мальчику вдруг стало неописуемо уютно, а бетонный куб показался по-домашнему родным. Даже раны на плече отошли куда-то на задний план.
[indent]— Меня зовут Мила Роза, — она просунула ладонь под локтем Двадцать первого. — А тебя? Тебя как зовут?
[indent]Он открыл рот и вдруг понял, что действительно знает имя. Память произносила его на разные голоса, и вместе с ними появлялись образы людей, пока смутные, но он знал, что вспомнит их, если потребуется.
[indent]— Гарри Мозер, только насчет фамилии не уверен. Кажется, меня усыновили, их фамилия была Бетт или Брайн - какое-то имя. Спасибо, Мила, — тепло добавил Двадцать первый. Да, номер впечатался не только в его кожу.
[indent]— Буду звать тебя Гарри Брайан, сразу получается стиль, — они пожали руки. Но у Двадцать первого оставалось немало вопросов, хотя имя... имя стало важнейшим из приобретений:
[indent]— Расскажи что-нибудь. Я столько всего хочу узнать, что боюсь запутаться. Ты говорила, за мной придут?
[indent]И девочка приступила к рассказу:
[indent]— Да, вполне могут. Особенно если ты был кому-то нужен. Смотри фишку: наш мир, к которому так хочется приписать «реальный», и этот лес за Изгородью связаны теснее, чем тебе кажется. Иначе Они никогда не узнали бы о тебе, а ты, конечно, никогда бы не смог вернуться. Изгородь разделяет эти миры, одинаково враждебная ко всем. Но если очень хотеть или знать, как идти, то Изгородь не такая уж и большая преграда. Не волнуйся, Они сами никогда не придут за тобой. Они боятся. Там они правят как боги, а здесь, я так думаю, сразу станут обычными мазафаками. Трусливые задницы! Но здесь народец не лучше. Помнишь, ты спрашивал, кто я? Такая же как ты, только приключения у меня были другие. Мы не единственные, кому удалось вырваться. Но знаешь, что мы находим здесь? Недоверие и страх. Нас принимают за прокажённых. Потому что мы были пленниками, которые смогли бежать. И наше присутствие означает, что в любой момент за нами могут прийти егеря. Боятся не нас, а Их. Фаэ.
[indent]«Их. Значит, все-таки их много», — Двадцать первый — старое имя, хоть и было родным, еще не шло автоматически, но он решил, что будет стараться — медленно кивнул.
[indent]— А ты не боишься? — теперь он лучше понимал, насколько рискованный поступок совершила Мила, и был ей еще больше благодарен. — За мной... думаю, придут.
[indent]— Ну... пусть валяют, — Мила как будто игнорировала серьёзность опасности.
[indent]— Когда мы были уже у выхода, — ну, того пруда, — вожатый сказал, что я украл Грезу и кажется, его это очень разозлило.
[indent]Мила Роза заливисто рассмеялась, закинув голову за край матраса. Рассказанное чем-то невероятно пришлось ей по душе, она даже вскочила и крепко хлопнула новосозданного Гарри по спине. Потом уселась рядом, обняв коленки:
[indent]— А ты не такой ноль, каким кажешься. Молоток! Убегаешь сам — утащи подарочек! Главное правило вора. Хорош, хорош!
[indent]Девочка никак не могла успокоиться, выспрашивая подробности встречи с вожатым и того, как Двадцать первому удалось улизнуть. Если бы не грустная деталь по имени Шестнадцать, то всё могло бы обернуться захватывающим приключенческим фильмом. Рассказывать о Шестнадцатом было больно, но вместе с тем Гарольд понимал: связанные с ним светлые воспоминания никуда не делись. И твердо был намерен вернуться и вытащить его, во что бы то ни стало.
[indent]— Сочувствую твоему другу, — неумело заметила Мила Роза. Гарри подозревал, что она сказала это просто так, чтобы его не обижать: Мила Роза не смахивала на человека, который стал бы кому-то сочувствовать. — Но тебе и так дико повезло. Судя по твоим россказням, эта твоя Бабенция и есть Фаэ. Остальные — так, прихвостни. Мы их зовём Химерами. Многие тут живу... э-э-э, не пугайся так, не все Химеры злые. Это как волшебный народец из всяких сказок. Ну знаешь, всякие там тролли под мостами, рынки гоблинов в заброшенных водоводах... да вот хоть мы с тобой. Ничем же от них не отличаемся. Мы вне закона для верхнего мира, чувак. Кстати, надеюсь, у тебя хватит ума не бежать и не сдаваться полиции. Запрут ещё где-нибудь, а оно тебе не надо. Твоя старая жизнь уничтожена, поверь — Фаэ позаботились об этом.
[indent]— Полиции - нет конечно. Хотя я бы разузнал про отца, что с ним. С настоящим. А что значит «уничтожена», кроме того, что я из нее пропал?
[indent]Мила Роза фыркнула:
[indent]— То и значит! Теперь тебя нет. И если ты вдруг где-нибудь объявишься, тебя сочтут самозванцем или бродягой, который взял чужое имя. А в Америке это преступление, чувак.
[indent]— Ладно... а ты говорила про химер — с ними можно договориться?
[indent]— Поторговаться — впо-о-олне. Они живут на границе между наших миров, в таких штуках... фиг знает, как тебе объяснить, поэтому просто не капай себе на мозги. Запомни, что в Изгороди есть Пустоты — места, которые никак не вписываются в геометрию нашего мира, но и в то же время не совсем Там. Понял, нет? И хрен с ним. Говорю же: забей.
[indent]— А кто такая Красная Дама? — Гарри вернулся к более прозаичным темам, оставив Химер на потом, но очередной вопрос вызвал в девочке меньше всего удовольствия:
[indent]— Красная Дама... это умный тиран. И та ещё стерва, — поморщилась Мила. — Но вот чё! Я не буду на неё наезжать больше нужного. Сходишь и сам посмотришь. Она тут типа правит, найти нетрудно. Красная Дама — одна из тех немногих, кто рискнул высунуть нос со Дна и оказался достаточно крутым перцем, чтобы добраться до самых Шпилей. Теперь она живёт там, у самого неба, на вершине башни. Её власть огромна. Она объединила вокруг себя Потерянных, кто сбежал. Она научила их прятаться. Ходят слухи, что у неё есть связи там, с другой стороны Изгороди. Но она никого не станет защищать задаром. Ты — это риск для неё. Чтобы остаться с ней, придётся суметь постоять за себя. Игра стоит свеч, потому что тогда улицы станут для тебя немного безопаснее, но слушай... если ты проиграешь... тебя вышвырнут из города. Поэтому я предпочитаю сидеть здесь, тусить на рынке у старины Нур-Луддина и молиться, чтобы меня никто не нашёл.
[indent]Она закончила рассказ слишком быстро и скомкано, чтобы говорить правду, но сейчас была не та ситуация, чтобы выяснять подробности. К тому же, Мила уже поднималась с кровати и доставала из ящика колоду.
[indent]— Вот что, чувак. Ты мне нравишься, но всего я тебе не расскажу. Лучше сыграю с тобой в игру, так интереснее. Ты готов?
[indent]Вопросов не становилось меньше, как ни странно. Наоборот, казалось, каждый ответ порождает еще десяток, и они заполоняют все. Но пока Гарри решил промолчать — так или иначе, ему придется в этом мире на какое-то время задержаться, а значит, он все узнает. И уж точно не стоило расстраивать Милу прямо сейчас. Почему-то она вызывала у Гарри ощущение сходства с котенком: коготки, шипение, но на деле крайне ласковое и ранимое создание. И хотелось сделать ей что-нибудь хорошее.
[indent]— Что это? — полюбопытствовал Гарри. А главное — зачем?
[indent]Девочка в жёлтой куртке (точнее, теперь уже девочка-в-шортах-и-топике) принялась тасовать потрёпанную колоду, задумчиво его разглядывая. Старые карты летали меж пальцев, сверкая то ромбиками десяток, то гусарскими ухмылками валетов. Непостижимым образом она выхватила из шелестящей стопки, одну за другой, две карты и положила их рубашками вверх.
[indent]— Колода Подсказок, — хитро улыбнулась она. — Мне всегда помогает. Она знает про тебя больше, чем ты сам, и не посоветует плохого.
[indent]Она перевернула первую карту и показала ему даму пик. С обратной стороны пожелтевшей от времени бумаги оказалась милая девочка, играющая на изящной скрипке. Её черты изобразили с удивительной грустью и почти болезненной истощённостью: глаза запали в тёмных кругах, руки напоминали спички и растрёпанные волосы цвета воронова крыла оттеняли могильную бледность. Художник облачил девочку в кожаную куртку с металлическими погонами, рваные джинсы и тяжёлые армейские ботинки. Что-то в её образе неуловимо перекликалось с хозяйкой колоды, но сходство было призрачным, ускользающим. Вторая карта разительно отличалась от предыдущей. Червонная королева величественно взирала в лицо беглецу с помпезного алого трона. Усыпанные перстнями пальцы сжимали высокий бокал. Золото и пышный бархат одежд слились воедино на старой бумаге, но вот лицо её заключённое в алебастровой маске Прекрасного... в нём не осталось жизни.
[indent]Рубашки снова перевернулись. Гарри понял, что забыл, где какая карта находится.
[indent]— Красное или чёрное? М? М? Угадаешь или нет...
[indent]Гарри протянул руку и замер.
[indent]— Ну! Бери одну, любую, чё тормозишь?
[indent]— А если так? — ... а потом взял обе карты и улыбнулся Миле.
[indent]— ... так нечестно, — опешила Мила. — Убил всю интригу! Но... нет, ну ни фига ты наглый! Просто талант шулера. Маленький злодей. Забирай! Может, оно и к лучшему.
[indent]Она ни капли не обиделась. Принцип «обмани меня» явно котировался Милой Розой выше всех остальных. Довольный Гарри перевернул «выигранные» карты.
[indent]... на лицевой стороне обеих были чёрным маркером выведены адреса и телефоны. Он готов был поклясться... да что там клясться, он только что сам видел, что на картах не было!
[indent]— Магия, а?

[indent]Гарри качнул головой. Магия — рук ли, заклятий или еще чего — сам он так не умел, и восхищался чужим талантом с восторгом ребенка. Интересно, кого изображала карта девочки со скрипкой. Милу? Похоже, не легко ей пришлось. Но спрашивать он не стал. И не оттого, что боялся разбередить раны — просто казалось, она не ответит. Может быть, потом, если они подружатся.
[indent]— Скажи... кто-нибудь из таких, как мы, смог жить нормально? Или это дорога в один конец?
[indent]Наверное, он и сам знал ответ. Но мир "реальный" все еще казался бесконечно чуждым и он не решался судить о нем.

[indent]Мила Роза криво улыбнулась:
[indent]— А ты что, собираешься «жить нормально»? Ходить на работу, покупать крекеры, выгуливать собаку и нанимать негритянку пропылесосить в гостиной? Тогда тебе к ней, — девочка показала на чёрную карту. — Моя сестра упорно не хочет замечать правды: что мы не такие, что мы не приспособлены для такой жизни! Поэтому у неё ничего никогда не получится.
[indent]Говоря, она потрошила пластиковую пачку, появившуюся из коробки вслед за картами. В её руках появился рулон сравнительно чистого белого бинта.

[indent]Гарри всерьез задумался. В самом деле, он не очень-то представлял себе нормальную жизнь. Был бы рядом Шестнадцатый, он бы что-нибудь наверняка придумал. Но пока его нет, и это автоматически отменяло любые планы на будущее. Кроме, разве что, плана стать очень крутым чуваком и больше никогда никому не позволять себя запереть. Он пожал плечами, болезненно сморщился и покачал головой.
[indent]— Пока точно нет. Сестра?

[indent]— Мгм, сестра-сестра. Сядь. Руки подними.
[indent]Мила Роза мягко обернула бинт вокруг верхних рёбер Гарри и стала аккуратно наматывать его поверх груди. Удостоверившись, что один конец надёжно зафиксирован, она перекинула его через плечо и принялась делать давящую повязку на манер римской тоги. Бинт странно пах резким медицинским запахом.
[indent]— Можешь опускать.
[indent]Повязка лежала поверх трёх длинных ран Двадцать первого, захватывая все царапины и ссадины. Несколькими финальными движениями девочка просунула остаток бинта между уже наложенных полос и завязала каким-то хитрым узлом. Потом довольно шмыгнула носом.
[indent]— Вроде держится. Да, сестра: мы не очень ладим, потому что она дура. Но наверху у неё есть квартира, что может стать небесполезным приобретением. Скажи ей, что я тебя прислала. Думаю, разноется как овца, но на пару дней убежище даст. Правда, чаще её можно найти под мостом Колонистов.

[indent]Гарри пошевелил лопатками, поднял руку. Повязка правда держалась, и делала его здоровее, кажется, одним своим существованием.
[indent]— Круто. Спасибо, Мила.
[indent]Подумалось, что она спасла его уже несколько раз — убрала с дороги егеря, накормила, помогла с контактами и вообще — просто ангел милосердия, какой бы суровой не пыталась выглядеть.
[indent]— А что там, под мостом? И кто такой Нур-Луддин, у которого рынок?

[indent]— Ну ты правильно, как некоторые выражаются, провёл параллель, —  девочка с разбега запрыгнула на довольно высокий пульт и уселась на него как на насест. — Нур-Луддин — смотритель рынка. У каждого рынка гоблинов есть смотритель, это Закон. А рынок находится под мостом. По крайней мере, некоторая его часть.
[indent]— А гоблины - это буквально гоблины? Зеленые и с большими ушами?
[indent]Несмотря на все уже пережитое, глаза Гарри разгорелись от любопытства. Неужели все сказки — правда?
[indent]— Ну, гм, такие тоже есть. Ещё есть жирные и с маленькими ушами, есть похожие на камни, на деревья, на сваленный в кучу мусор... есть даже говорящая свинья — крайне рекомендую, если понадобится провести аудит или оценку бизнеса. Я её как-то раз зарезать хотела, а она как давай орать, что дипломированный специалист... Короче, разные там существа, разные товары. Люди тоже есть. Те, кто в теме.
[indent]— И чем там торгуют?
[indent]— Как правило, тем, что ты не сможешь купить в магазине без кредитки или чека: одеждой, автомобилями, наводками, травкой... всё ворованное, разумеется. Чем дальше ты заходишь на рынок, тем больше удивительных вещей можешь откопать — это тоже закон.
[indent]— Интересное, должно быть, место, — Гарри пытался представить себе все это, и у него дух захватывало. — А что там обычно делаешь ты?
[indent]Мила Роза отрезала:
[indent]— Я стараюсь ничего там не делать. У меня своя жизнь, а у этого сброда своя. Когда мне нужна еда, я иду в супермаркеты людей и ворую у людей. Когда нужна одежда, я... — она потрепала ногтем растрёпанную дыру на шортах, — ... словом, делаю то же самое. Чувак, вникни, у тебя мозги одни. И они конкретно едут, если ты якшаешься с этими тварями из Изгороди. Мы не приспособлены для их мира, он сводит с ума. Нахер мне такая карусель. Нахер.
[indent]— Ого! Вот оно что... А если я снова окажусь там, то слечу с катушек совсем?
[indent]— А я что, похожа на психолога?
[indent]— Нет, ты похожа на очень хорошего человека...
[indent]— На «Хорошего человека»? Я? Мила Роза? — протянула девочка. — Ну и ну. Не обольщайся, чувак, у меня просто внеплановый День Благодарения.
[indent]— Ладно, ладно, — он ей не поверил, но сделал вид, что впечатлён и немного испуган. Если ей хочется казаться суровой, пусть. В глубине души — он был уверен — Мила была чудесной девочкой. — Я понял. Слушай, неприятный вопрос, но расскажи про егерей, если что-нибудь знаешь. Как они охотятся, как от них прятаться?
[indent]— Ну, они не всегда прямо «охотятся». Иногда просто слушают. Рынки гоблинов тесно связаны с миром за Изгородью — Аркадией, как они его называют. У них есть шпионы и соглядатаи. Кто-то работает за услуги, кто-то из страха, но если ты появился там, а уж ещё хуже, если ты назвал кому-то имя, будь готов, что Фаэ услышат его. И пришлют егерей. Всё, что я знаю о них, это то, что они выглядят как люди и умеют вести себя как люди. Они никого не убивают. Просто забирают назад.
[indent]Мила Роза оскалилась острыми зубками.
[indent]— Приятная перспектива, правда?
[indent]— Фантастика, — выдал кривую ухмылку Гарри и постучал пальцами по бетонному полу. — А если я назовусь выдуманным именем? Джеком там или Джоном? Они могут и с полицией людей сотрудничать, да?
[indent]Перспектива была не то что приятной, просто бесподобной. Гарри уже чувствовал, как становится человеком-тенью.
[indent]— Не думаю. То есть, я не проверяла, но полицию все как огня боятся. Понимаешь, все эти Изгороди, гоблины, их сады и смотрители... — Мила прищёлкнула пальцами, силясь выбрать правильные слова. — Это как мрачная сказка, понимаешь? Страшная, да. Она калечит людей, она ломает их как кукол, она до неузнаваемости меняет каждого, к кому прикоснётся. Но... она бессильна против света. Против того, дневного мира. Против толпы клерков в обеденный перерыв, против скоростного лифта или клинических испытаний. Она исчезает, как дым на ветру. Фаэ могут утащить тебя, меня, одинокого копа. Но когда копов придёт десять? Двадцать? Знаешь, мы все одинаково ничтожны перед пулями.
[indent]Она метко плюнула в дыру у ржавого поддона.
[indent]— Днём у тебя другие враги.
[indent]— Да уж, толпу копов бы да в наш приют... Хотя, кто знает, люди тоже бывают разные. Что ты имеешь в виду под другими врагами? Ты говорила, мы вне системы — об этом речь? Или кто-то еще?
[indent]— Да, об этом я и говорила, — вздохнула Мила с видом непонятого драматурга. — Дебил, такая фраза пропала...
[indent]Он улыбнулся:
[indent]— Извини. Хочешь, сделаем вид, что я не спрашивал, и ты ее скажешь?
[indent]— В одну жопу дважды не влезешь!
[indent]— Оу, оу! Какая метафора! А я слышал только про реку — так банально, правда?
[indent]— Ты явно не только слышал про реку, — засмеялась Мила Роза, легко спрыгнув со своей «жерди». Когда она оказалась перед ним, мальчик впервые обратил внимание на её колени, багровые от многочисленных ссадин. Разбитые ботинки, разбитая жизнь на дне чугунного котла... вот какой ценой платили Потерянные за спокойствие. Платили тем, кто даже не давал им в долг. Удивительно, что его просто не съели с голодухи.
[indent]Девочка прервала его раздумья, взяв двумя пальцами за подбородок и подняв лицом кверху. Радужки её глаз казались не то золотистыми, не то рыжими как пляшущий в дровах огонь.
[indent]— Ладно, чувак. Посвистели и хватит. Слушай команду: у тебя есть пара часов, чтобы высохнуть окончательно и поспать. Можешь пользоваться, чем хочешь. Я сгоняю до запасного укрытия. Но не вздумай свистнуть хоть что-нибудь!
[indent]Она улыбнулась, показывая, что последнее сказано в шутку, и скорее неожиданно, чем сильно, толкнула Гарри на спину.
[indent]— Окей, моя королева, буду ждать тебя здесь, — Гарри, лежа на матрасе, сложил ладони перед грудью, будто молясь. — Не пропадай там.
[indent]Ему и впрямь хотелось спать, он только сейчас понял, насколько. И еще — придумать, как отблагодарить эту странную девочку в желтой куртке.
[indent]— Прибереги это для будущих знакомых наверху! — лязгнул замок, раздался грохот открываемого шлюза. Девочка стремительным движением накинула свою гигантскую жёлтую куртку, замотавшись в неё с ног до головы. Вскоре шлюз захлопнулся и её голос звучал глухим насмешливым эхом:
[indent]— И будь любезен, Брайан, не сожри всё, что у меня осталось! Спасибо!
[indent]О намерении забрать фонарь с собой Мила Роза не предупредила. Помещение погрузилось в кромешную мглу.

[indent]Темнота не мешала Двадцать первому — он ведь собирался просто спать. И уснул, кажется, едва стих скрип задвижки, свернувшись калачиком на промятом матрасе. Мельтешащие мысли на время отступили. Он снова оказался в лесу, перед Изгородью - голубое небо застилало глаза счастьем, они с Шестнадцатым прыгали вокруг сверкающей хромированными деталями машины, синяя роза кокетливо выглядывала из гнезде для ключей. Где-то мерно капала вода.
[indent]Сон был коротким, а Гарри проснулся с мокрыми глазами. "Я вернусь, Шестнадцатый, обещаю. Только дождись". Потом он уснул снова, и больше в этот раз ничего не видел.

[indent]— Идём, идём!
[indent]Вот уже битые полчаса они шагали куда-то по бесконечным тоннелям. Дважды им приходилось пересекать каналы настолько широкие, что луч фонаря с трудом дотягивался до противоположного края. В такие минуты ботинки девочки-в-жёлтой-куртке грохотали по железным мостикам, перекинутым между бетонными берегами, а Гарри приходилось поджимать пальцы, рискуя обрезаться о металлическую заусеницу. Иногда под ними, иногда над самой головой грозно шумела вода, где-то в недрах канализационных коллекторов превращающаяся в гремящие водопады. Очистительная система города содрогалась под массой циркулирующих вод, а сам мальчик давно уже потерял дорогу в новом лабиринте. В отличие от Изгороди, бетонный склеп казался холодным и мёртвым. Как ложе винтовки. Как сердце проститутки.
[indent]Мила Роза растолкала полусонного Гарольда, который проснулся с гудящей головой, но зато без сосущего чувства голода. Деликатно дав ему время привести себя в порядок и умыться, самопровозглашённая командирша подземных партизан вручила ему подарок, за которым и ходила куда-то в дебри канализации: длиннополую тёмно-синюю куртку. Или даже полупальто, Гарри не очень понял.
[indent]Куртка была совсем новой, но что важнее — она была нереально крутой. Вроде и тёплой, а вроде и достаточно лёгкой. Обшитой поверх непромокаемой синтетикой, а внутри подбитой мягким драпом. Ещё у неё была куча карманов: два накладных, два диагональных, на груди, чтобы совать туда руки, и два внутренних на клапанах-застёжках. Ещё у куртки были подъёмный воротник, глубокий капюшон и прикольные металлические пуговицы продолговатой формы, которые надо было продевать в петли. На левом плече красовалась кавалерийская погона.
[indent]— Подарок фирмы, — объявила Мила Роза. — Штаны и ботинки найдёшь где-нибудь ещё.
[indent]Словом, именно ввиду низкой ресурсообеспеченности Милы Розы, Гарри и шагал, смешно завернувшись в длинную куртку и сверкая из-под неё босыми ногами. Зато было тепло и не так, хм, неуютно. На вопрос, куда они идут, Мила Роза объяснила:
[indent]— К верхним тоннелям. Там есть свет и всё такое. Дальше сам решишь, куда тебе. Могу отвести к мосту, а могу выкинуть где-нибудь у центра. Шансов попасть к Даме в таком виде маловато, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское, верно?

[indent]Гарри соглашался про себя, — верно. Но идти к Красной Даме не торопился. Ему было интереснее поговорить с Черной. То ли потому, что девочка со скрипкой на картинке была такой грустной, то ли потому, что она была сестрой Милы.
[indent]— К черной, но сначала — на охоту. Пойдешь со мной?

[indent]— Тоже мне, большой белый охотник выискался, — Роза фыркнула. — Охота за штанами, что ли? Ищешь магазин, разбиваешь витрину, хватаешь, что плохо лежит. И линяешь, пока не поздно. Но могу дать совет попроще: попроси у сестры. Пусть-ка подрастрясётся на благо пролетарской революции.
[indent]— Ну, чего сразу витрину? Можно найти черный ход, вскрыть замок и выбрать, что нравится. Если, конечно, сигнализация не слишком сложная.
[indent]После успешного сражения с кухонным запирающим монстром Гарри почему-то считал себя чуть ли не ведущим специалистом по вскрытию замков. Возможно, до первой встречи с настоящим врагом, особенно, без подходящих инструментов.
[indent]Они вывернулись из какого-то отнорка в широкий и сухой тоннель, ярко освещённый идущей под потолком цепочкой ламп. Яркие красные стрелки на стенах указывали направление движения. Среди аббревиатур вроде «ЦК-Север» и «ЦК-Запад» попадались и более понятные. Например, «Люк-193». Мила Роза следовала по этим указателям. Теперь, когда стало совсем светло, Гарри с интересом оглядывался по сторонам.
[indent]— А как найти тебя, если что?
[indent]— А зачем тебе меня находить?
[indent]Он пожал плечами и улыбнулся:
[indent]— Поболтать там, сожрать твои запасы, или вдруг я придумаю, что тебе хорошего сделать.
[indent]По лицу Милы Розы пробежала тень и она поскорее отвернулась, ускорив и так быстрый шаг:
[indent]— Аргумент не принимается. Ты теперь сам по себе, Гарри Брайан.
[indent]Тоннель окончился Т-образным перекрёстком, на противоположной стене которого была укреплена стальная лесенка, сквозь дыру уходившая в бетон потолка. Мила Роза похлопала по металлу.
[indent]— И лучше, чтобы мы больше не встречались. Твоя остановка, чувак.
[indent]— Эй, я что-то не то сказал, да? Прости.
[indent]Гарри посмотрел на Милу самым что ни на есть умилительным взглядом. Кажется, шутки кончились, а жаль — он был уверен, что они смогли бы подружиться. Но, возможно, стоило дать Миле отдохнуть от его невероятного обаяния. Мальчик подошел к лестнице, посмотрел наверх, потом на Милу, и порывисто обнял ее:
[indent]— Спасибо, спасибо, спасибо тебе!
[indent]— Эй-эй-эй, офонарел?! — девочка принялась неловко выпутываться из объятий. Её уши порозовели.
[indent]— Ты хорошая, — с искренностью неиспорченного ребенка заявил Гарольд, отпустив плечи в желтой куртке. Звучать могло по-детски, но взгляд у него был совершенно осознанный. Он не знал, увидит ли ее снова, и прощаться следовало навсегда. На всякий случай.
[indent]— Чушь, — отрезала Мила, случайно столкнувшись с ним взглядом. Гарри прочитал в янтарных глазах целую бурю эмоций, но девочка упрямо сделала шаг назад. — Чушь, договорились? Заливай это моей сестре.
[indent]Он покачал головой и мягко улыбнулся.
[indent]— Не чушь. Но я буду молчать, обещаю.
[indent]Наверное, нужно было сказать что-то другое, но он не мог. Ему казалось, он понимает — что она привыкла быть одна, и предпочитает не привязываться ни к кому, пряча доброту за суровым взглядом и необъятной желтой курткой. Чтобы испытывать меньше боли, когда кто-то, кто тебе дорог, уходит. Не важно — куда и почему, но надолго, если не навсегда. А может, все не так, и Мила просто больше всего на свете ценит свободу? И все же он хотел однажды вернуться, чтобы доказать — она не одна. Но слова здесь были бесполезнее дел.
[indent]— Да болтай ты с кем хочешь, — девочка независимо передёрнула плечами. — Лезь давай. Мне вечно тут светильником работать?
[indent]Она высоко подняла фонарь, как тогда, в первую их встречу. Щит из пронзительного синего света закрыл её лицо, размазал очертания фигуры. Зато узкий технический лаз осветило до малейших деталей.
[indent]Гарри хмыкнул и взялся за перекладину. Задумался о чем-то, кивнул и полез, помахав напоследок на границе синего луча. Еще одно обещание.
[indent]— До свидания, Роза! — донесся сверху его голос.
[indent]— Не простудись, чувак, — весело откликнулся свет.
[indent]Нет, Мила Роза не была бессердечной или равнодушной. Закусив губу, она смотрела, как пятки Гарри исчезают в техническом спуске. Она в нерешительности переминалась с ноги на ногу, раздумывая. Как будто хотела броситься следом. Но территория Милы Розы заканчивалась внизу. Город из тысячи шпилей был её врагом, и, хотя она понимала, как мерзко поступает, вышвыривая туда одинокого мальчика, раз за разом девочка повторяла себе, что сделала для него слишком много. Но внутренний голос твердил: нет, этого было недостаточно. Она в последний раз посмотрела вслед Гарри и пробормотала себе под нос:
[indent]— Удачи.
[indent]А потом резко развернулась на каблуках и исчезла в темноте. В зону комфорта Милы Розы входила только сама Мила Роза.
[indent]Вскоре Гарри добрался до холодной крышки люка. От неудобной позы и вертикального подъёма снова начало болеть плечо, но оставалось, по-видимому, немного — уцепившись за перекладины, он подтолкнул крышку вверх и в сторону. С недовольным скрипом она выскочила из пазов, открывая Гарри...


[indent]«Я видел город из шпилей...»
[indent]Исполинские чёрные стеллы возносились к набрякшим грозой небесам. Колоссы из стекла и стали столь необъятные, что мальчику пришлось запрокинуть голову, прослеживая взглядом десятки этажей. Он растерянно сидел прямо на мокром сером асфальте и смотрел. Гарри никогда не видел подобного. Город башен, начинавшихся где-то в туманах и заканчивавшихся на невообразимой высоте яркими красными огнями на шпилях. Узкие улицы-ущелья разрезали тело Города сияющими электричеством клинками. Многометровые гладкие стены вспыхивали слоганами рекламных табло, курсами валют, метеосводками. Сияли цепочки фонарей и били в небо прожектора посадочных площадок. Бледные вспышки молний озаряли края чёрных туч, из которых холодный дождь обрушивался на землю ледяными стрелами.
[indent]Между Гарри и городом из сияющих шпилей расстилалось чёрное поле реки, как в зеркале отражавшее свет мегаполиса. Блики молний заставляли низкие волны сверкать серебряными вспышками. И как волчья стая завывали вдалеке голоса сирен.
[indent]В очередной зарнице Гарри как следует разглядел собственное местоположение. Он вылез из люка ровно под полотном широкого моста, подпёртого могучими бетонными колоннами. Мост был настолько громадным, что под ним проплыла бы колумбова «Санта-Мария», и уводил туда, далеко — к городу. Прямо перед Гарри, за сетчатой изгородью и высоким отбойником, проносились стальные призраки автомобилей, создавая низкий монотонный гул. Стены и колонны пестрели уродливыми граффити и слоганами. Обернувшись Гарри увидел в глубине подмостовой пещеры стены картонного города: поставленные стоймя листы шифера и фанеры, подпёртые ржавыми бочками и коробками из-под оптовой торговли овощами. Словно крепостной вал, соединяющий мощные контрфорсы, эта «стена» тянулась между двух мостовых колонн. Шедший под уклон мост обеспечивал городу собственную покатую крышу. Утеплённые садовыми сетками и накрытые длинными полотнами брезента, эти оборонительные рубежи скрывали за собой лагерь нищих. Через единственные ворота Гарри видел шатры из картонных коробок и досок, видел баррикады из резиновых покрышек, вокруг которых суетились невнятные горбатые тени, и видел «улицы», убегавшие в темноту. Картонный город освещали костры, плящущие в бочках и специально выбитых в асфальте углублениях. Как будто люди, настоящие люди, приютились в городе гигантов, стараясь не высовывать носа наружу.
[indent]Оглушенный, раздавленный всей этой массой чуждых, холодных и жестких сооружений, Гарри какое-то время так и сидел. Городские вершины казались ему чудовищами, чьи огненные глаза следят за каждым движением, а тени когтистых лап готовы схватить любого, кому не посчастливится оказаться рядом. Слишком высокие, слишком ненастоящие. Гарри вдруг затосковал — страшно сказать — по Аркадии, в которой столько неба и зелень хоть и враждебная, зато живая. И даже подземелья Милы Розы показались уютными и почти родными. В чем-то он понимал ее сейчас значительно лучше. Но он не имел права прятаться — ему нужно было найти силы вернуться. Вот только идти к людям было страшно. Так страшно, что он, сделав несколько шагов к городу-под-мостом остановился и зябко обхватил плечи руками. Казалось, Шпили делают все вокруг холодным и жестким, как бетон и стекло, из которых состояли сами, и сердца людей в том числе. Он простоял так минут десять-пятнадцать, постепенно привыкая к чернильным очертаниям местности во вспышках молний. Запоздало подумал, что отражающийся в воде город кажется далеким и почти сказочным. Даже красивым, если забыть о давящей высоте башен. Наконец, спрятав голову под капюшон, он побрел к ограждению и кострам.
[indent]«Нур-Луддин. Рынок. Девочка с черными волосами. Не называть имен», — повторял он про себя, набираясь упрямства и изыскивая потерявшуюся куда-то храбрость.
[indent]Ещё Гарри понял, почему Мила Роза не очень переживала за штаны. В темноте Гарри выглядел просто очередным оборванцем. Он даже вспомнил подходящее слово — «наркоман» — которым миссис Симмонс...
[indent]«Кто такая миссис Симмонс?»
[indent]... определяла тех, кто конкретно подсел на всякую химию. А вот ботинки пришлись бы как нельзя кстати: взглянув на ноги, Гарри убедился, что всего за несколько шагов они почернели от грязи и копоти. Хлопья гари носились в сыром воздухе, сопровождаемые запахами кислятины, нестиранной одежды, жарящегося мяса и жжёной резины. Как шаманы первобытных племён, плящушие у костров, метались по картонным стенам исковерканные тени. Помявшись, Гарри всё-таки вошёл в ворота лагеря. Сверкали глаза на заросших бородами лицах, провожая Брайана цепкими взглядами и вынуждая ещё сильнее кутаться в капюшон. Ему казалось, будто все встреченные с интересом пялятся на его ноги. Воображение мигом нарисовало какого-то капитана Крюка в средневековом мундире, зловеще бормочущего: «Кажется, к нам пожаловал сладенький мальчик...»
[indent]Кто-то действительно бормотал. Сгрудившиеся у горящих бочек группы людей в ватниках и плащах, вполголоса переговаривались, и неумолчный шёпот многих голосов наполнял воздух. Гарри шёл среди халуп, иногда и вовсе сделанных из пары одеял и шестов; шёл мимо спящих, читающих, играющих во что-то людей. От некоторых густо несло перегаром, а под ногами блестели то маслянистые лужи, то разбитые осколки бутылок. На импровизированных площадях, в старых мангалах, жарили крыс и куриц — от их аромата текли слюнки, но Гарри недавно поел. Гогочущая толпа остервенело торговалась с шашлычниками. В пляшущих отсветах огня Гарри вдруг понял...
[indent]... не все из окружающих его были людьми в полном смысле этого слова.
[indent]Вот четверо странных существ, похожих на толстых и невыносимо заросших грибком жаб, тащат куда-то длинный сундук. Сундук трепыхается и недовольно ворчит. Вот встреченный бомж резко поднимает голову, впериваясь в Гарри пришитыми к соломенному мешку глазами вместо лица. Вот завалился между коробок кто-то, похожий на помесь женщины и аллигатора — с широкой пастью, усаженной острыми треугольными зубами. Вот карлик-гном, которому бы выступать в цирке, выхватывает откуда-то из-под старого пиджака большую лупу и принимает от клиента какую-то замотанную в тряпки вещь...
[indent]Внезапно чья-то рука тяжело легла на плечо мальчика.
[indent]Широко распахнутые глаза Гарри, старательно глазевшего на все вокруг, испуганно моргнули. Сам он не подпрыгнул только чудом, но сердце бешено заколотилось, разгоняя кровь — бежим, бежим отсюда? Нет, Гарри не собирался убегать от неизвестно чего или кого. Но вспомнил о возможном преследовании и напрягся — без боя он не сдастся. И решительно повернулся навстречу обладателю руки.
[indent]— Потерялись, молодой человек?
[indent]Перед ним стоял высокий мужчина, облачённый в длинный и чем-то неуловимо напоминающий обмундирование Рот Террора плащ. Странная прорезиненная ткань казалась блестящей от покрывающего её непонятного состава. Мужчина был коротко стрижен, чисто выбрит и весьма немолод. Он смотрел строго, но не враждебно, не убирая руку в чёрной перчатке с плеча подростка.
[indent]Егерь? Или просто человек? Гарри пытался понять по лицу, глазам мужчины, что тот из себя представляет. Отсутствие щетины наводило на мысли, что он не один из бездомных. Гарри вежливо покачал головой.
[indent]— Нет, сэр. Ищу кое-кого. А вы?
[indent]Мужчина одобрительно дёрнул краем губ.
[indent]— Остро. Наоборот, я стараюсь, чтобы случайно заблудившиеся в этих краях поскорее нашлись.
[indent]— Я не случайно, — Гарри вдруг осмелел, точнее, часть страха будто испарилась, и робко улыбнулся. — А вы не смотритель рынка?
[indent]— О, я был бы только рад. Этому месту не помешала бы... дисциплина, — наконец он убрал раздражающую руку. — Но нет. Смотритель находится внизу. Быть может, я могу вам что-нибудь подсказать?
[indent]Внизу? Тут что же, тоже есть подземелья? Гарри невольно с интересом глянул под ноги, но ничего, кроме обычной грязи и своих босых пальцев, не увидел. И заодно снова насторожился. Если этот тип не имеет отношения к местным органам правопорядка, то кто он? Или Гарри просто неправильно понял? Однако, спросить все же решился.
[indent]— Да, пожалуй. Быть может, вы знаете, где я могу найти Черную Даму?
[indent]— Никогда не слышал этого прозвища.
[indent]— Ммм... Худая черноволосая девушка. Возможно, как-то связана с музыкой.
[indent]Гарри казалось, что он чувствует тепло в том месте, где во внутреннем кармане куртки лежала карта описываемой картой. Но показывать ее почему-то не хотелось. Возможно, то была излишняя подозрительность — а возможно, здоровая паранойя.
[indent]— Ах, вот вы о ком. Скрипачка, должно быть, — человек в плаще обернулся и, убедившись, что Гарри смотрит, указал в самый конец импровизированной улицы. Всмотревшись изо всех сил, мальчик разобрал, что там город-лагерь кончается, примыкая к бетону мостовой конструкции, и в стене прорезаны широкие ворота, в которые входили и выходили фигуры совсем уж подозрительного и непотребного вида. Там же препиралась с низким толстяком в фуражке кондуктора уже знакомая компания жаб.
[indent]— Она играет у лифтов, если вам действительно нужна она. Чёрная Дама... интересно.
[indent]— Спасибо, сэр, вы мне очень помогли! — обрадовался Гарри, надеясь, что эта оговорка не станет причиной проблем для Розы или ее сестры. Но лифты, здесь? Даже женщина-крокодил не поразила его настолько, как существование лифтов. Одно дело, если ты попал в сказку — сказочная реальность по-своему понятна и логична. Другое, когда реальность и вымысел переплетаются наглядно и буднично — тогда непривычное сознание отказывается верить, и сойти с ума — проще простого. Теперь Гарри понимал и эти слова Милы.
[indent]— Не стоит того, — отмахнулся мужчина, утратив к Гарри интерес.
[indent]— Ну, я пошел. Всего доброго, сэр.
[indent]— Смотрите не теряйтесь, молодой человек, — и его странный собеседник неспешно зашагал дальше, напевая себе под нос. Гарольд с трудом разобрал некоторые слова:
[indent]«Том... призрак западных гор,
[indent]Сэм... был из штата Техас...»
[indent]Только теперь настало время осторожно выдохнуть. Первое столкновение с обитателями Рынка закончилось без потерь. Поднабравшись уверенности в себе, Гарри зашагал в указанную сторону. Кондуктор, поглощённый руганью с жабами, не обратил на него внимания. К ссоре уже добавился господин в алом оперном смокинге под грязным пальто и женщина в кепке кассового оператора, на которой висел здоровенный кассовый аппарат. Женщина безразлично курила и что-то накручивала на нём под диктовку то жаб, то кондуктора. Дзинь-ззинь! Дзинь-ззинь!
[indent]Никто не помешал мальчику войти в широкий тоннель. Здесь воняло уже не так противно, да и вообще тоннель напоминал коридор какого-нибудь метро в час пик, по которому все спешили к старинным грузовым лифтам в дальнем конце. На площадке перед лифтами Гарри и увидел ту, что была нужна ему: девочка в рваных на колене джинсах и рокерской косухе как раз укладывала в футляр скрипку. В кепке у её ног поблёскивала горка мелочи.

[indent]— Привет, — Гарри подошел и остановился достаточно далеко, чтобы не казаться угрозой. При ближайшем рассмотрении ему очень даже понравились лифты - старинные, вместительные, они походили на неторопливых величественных жирафов, медленно поднимающих и опускающих рогатые головы. — Мне нужно с тобой поговорить.

[indent]— Привет, — девочка вскинула к нему исхудалое остроносое лицо, точно такое, как было нарисовано на карте. Она была похожа на Милу Розу и вместе с тем была совсем другой. В ней не чувствовалось упруго сжатой агрессии, в движениях не было энергии, и глаза смотрели спокойно и очень устало. — Тогда ты успел вовремя, я уже ухожу. Не хочу идти домой совсем поздно.
[indent]Гарри оторопело замер, потом опустил глаза, кивнул и чуть улыбнулся.
[indent]— Я тебя немножко провожу, ладно?
[indent]Она не казалась несчастной. Просто... просто как будто жила вовсе без надежды, но и без отчаяния. Все же, он решил не судить по первому взгляду, а узнать все получше. Может, показалось.
[indent]— Спасибо.
[indent]Девочка аккуратно защёлкнула крышку гробика для скрипки, ссыпала мелочь в карманы куртки и надела кепку набекрень. Подхватив футляр, она протянула его Гарри:
[indent]— Возьмёшь, пожалуйста? Только осторожнее, ладно?
[indent]Он кивнул и бережно принял футляр. Странная девочка. Такая... спокойная, что ли. После эмоциональной, резкой Милы, ее сестра казалась чуть ли не айсбергом хладнокровия. Но не сдержаности, а будто пофигизма высшей степени. Впрочем, было приятно, пожалуй, что его не попытались сразу убить. И все же — должна быть какая-то проверка! Иначе он ничего не понимает в этом мире.
[indent]— Спасибо, — снова поблагодарила девочка и зашагала рядом с ним по гулкому привратному покою. На бескровных губах впервые мелькнула ответная улыбка. — Ты всегда ходишь босой?
[indent]— М, да нет. Просто так получилось, — он почесал в затылке свободной рукой и пожал плечами, словно призывая не обращать внимания на подобные мелочи.
[indent]— Хорошо получилось, — они посторонились к стенам, пропуская многострадальную компанию жаб, наконец-то получившую разрешение на внос мычащего сундука. Одна из них вдруг шлёпнула Гарри по колену и разразилась довольным кваканьем.
[indent]— Она говорит, что ты выглядишь вкусным как лягушачьи лапки, — старательно давя улыбку, девочка перешагнула высокий порог ворот.
[indent]— Оу, спасибо. Ты их понимаешь?
[indent]— С пятого на десятое. Они хорошие, хотя юмор в основном гастрономический. Многие намного лучше людей, — следующим отличием от сестры стало то, что девочка не гнала вперёд, не заботясь о вынужденном смотреть под ноги Гарри: наоборот, шаг тяжёлых ботинок равнялся на осторожную походку мальчика.
[indent]— Ладно. Как тебя зовут?
[indent]— Даже так, — он задумался и стал смотреть по сторонам внимательнее. Что ж, может и лучше. Люди... разные. Жест Черной дамы он оценил и был ей благодарен. Осторожность не могла повредить здесь, хотя к грязи он уже привык, наткнуться на осколок было бы неприятно. Почти как уворачиваться от ответа на простой вопрос.
[indent]— Меня, хм, зовут, да. То есть, имя у меня есть, и я даже его помню, но одна девочка — хорошая, хоть и делает вид, что это не так — посоветовала не говорить его слишком громко, особенно здесь.
[indent]Он и впрямь старался говорить не слишком громко, и вконец смутился — девочка со скрипкой была так доброжелательно-спокойна, что он чувствовал себя сумасшедшим параноиком на ее фоне. Но отказаться от осторожности не мог — слишком недавно все было.
[indent]— Ой... хочешь, я угадаю, от кого ты? Сестра, да? Наверное, она ещё посоветовала выстроить крепость, отгородиться минным полем и готовиться к войне с каждым встречным-поперечным?
[indent]— Что-то в этом роде.
[indent]Глядя по сторонам, Гарри понимал, отчего Мила Роза давала такие советы: вакханалия лагеря бездомных не думала утихать. Откуда-то неслась хриплая ритмичная музыка. Пьяные крики и звон бутылок сплетались в алом зареве огней; под сводами моста метались гигантские тени — как будто Гарри шёл по огромному театру кабуки. Роза-младшая (или старшая?) не подавала признаков удивления. Но она была здесь своей. Обтрёпанная одежда, запавшие от хронического недосыпа глаза... похоже, она и не замечала, что жизнь у ворот Рынка не очень тянет на нормальную.
[indent]— Меня вот зовут Эмма Роза, — спокойно сообщила девочка.
[indent]Гарри сдержал покачивание головой.
[indent]— Если можно, я представлюсь за воротами, ладно?
[indent]Несколько шагов прошли в молчании.
[indent]— Она сказала, ты пытаешься жить нормальной жизнью. Расскажи, как тебе это удается?
[indent]— А... э... ну... я просто живу. Хорошо ли, плохо ли. Не буду говорить, что здесь райский уголок, — Эмма Роза обошла Гарри с другой стороны и без обиняков взяла его под руку. — Зато скажу, что если запереться под землёй, терзаясь комплексом вины и ненавидя себя, лучше точно не станет. Мила замечательный человек, но неудачи ломают её. Она не умеет приспосабливаться. Хм.
[indent]Девочка замолчала и принюхалась.
[indent]— От тебя так... здорово пахнет. Я очень давно не слышала этот запах...
[indent]Запах? Гарри потянул носом воздух, но ничего не почувствовал.
[indent]— Что ж, если у меня не выйдет выполнить обещание, я не буду запираться под землей, — чуть печально улыбнулся Гарри и добавил про себя: «Я просто не вернусь с той стороны». — А что случилось? Если это не большая тайна.
[indent]— Не думаю, что мне стоит осуждать её. Знаешь, у всех свои тараканы, — Эмма и Гарри вышли из лагеря и теперь, маленькие и незаметные, шагали по циклопической каверне моста. Эхо несущихся автомобилей нашёптывало с тёмных сводов неразборчивые проклятья. Девочка щёлкнула чем-то и путь перед ними осветился — фонарь! Тоже фонарь. Ещё один фонарь. Только этот был карманным, размером с толстый маркер, и светил намного тусклее. Впрочем, и этой малости хватило, чтобы Гарри перестал оступаться и попадать ногами в лужи.
[indent]— Лучше давай о тебе. Ты хотел поговорить со мной о чём-то?..
[indent]— Да, точно, — Гарри помолчал, собираясь с мыслями и следуя светлому пятну от фонарика. От рынка они уже отошли и он решил, что можно говорить начистоту:
[indent]— Меня зовут Гарри, Гарольд Брайан. Мила нашла меня несколько часов назад в коллекторе где-то неподалеку и посоветовала обратиться к тебе. Видишь ли... я сбежал из другого мира. За мной может быть погоня, но главное — там остался мой друг, и я должен за ним вернуться. Только я не представляю, с чего начать.
[indent]— М... — с трудноопределимой интонацией протянула Мила, как за вуалью спрятавшись за прядями тёмных, мокрых от дождя волос — они вышли из-под укрытия моста и теперь шагали по узкой обочине вдоль отбойника и металлической сетки. Интонация напомнила Гарри Милу, он понял, что и Эмма что-то упорно и бережно прячет от него; ото всех.
[indent]— Изгородь, вот что это был за запах. Ты пахнешь Изгородью, Гарри. И у тебя красивое имя. Слишком красивое для мертвеца, если ты всерьёз задумал вернуться обратно.
[indent]— Я обещал. Шестнад... мой друг пожертвовал собой, чтобы я смог уйти и вернуться за ним потом. Без него меня бы здесь не было. Он так хотел быть свободным! Я не смогу жить, если не попробую, я должен! Ты поможешь мне? Пожалуйста.
[indent]— И... как я могу помочь? — мягко спросила Эмма, не пытаясь остановить монолог разгорячённого Гарри.

[indent]— Можешь рассказать мне обо всем этом? Как происходит переход, где есть лазейки, и можно ли пробраться незамеченным. А может, есть какие-то хитрости, не знаю, магия. Может, чему-то можно научиться? Ты ведь сама тоже там была, верно? И Мила. Как вы выбрались?
[indent]Гарри понял, что действительно разволновался и напрасно выплескивает свои переживания на эту милую девушку, слишком взрослую для своих лет. Он вздохнул и постарался успокоиться. В конце концов, она ему ничем не обязана. И помогать — тоже.

[indent]Девочка остановилась перед ним, заглядывая в лицо под капюшоном. Она ласково взяла Гарри за свободную руку, не обращая внимания на хлещущий с неба дождь.
[indent]— Да, мы были там, — без обиняков сказала Эмма Роза. — Но тебе не нужно назад.
[indent]Она сбросила его капюшон, позволяя дождю добраться до пепельно-белых волос. Холодные струйки побежали по телу под курткой, забираясь под воротник. Её пальцы коснулись щёк Гарри, отводя с лица мокрые пряди. Они смотрели друг на друга — и мальчик словно вновь видел Милу Розу, те же янтарные глаза.
[indent]— Послушай, ты спасся. Ты здесь, дома! Не думай, что всем приходится прятаться под мостами, — она указала на сияющий строй шпилей на другом берегу реки. Как открывшиеся взглядам конкистадоров пирамиды майа, возвышавшиеся среди моря сельвы, башни-храмы современных богов вырастали из сияния и сырого речного тумана, чтобы дотянуться до неба. — Там тоже есть место для нас! Там живут, работают, радуются... Я не знаю, через что тебе пришлось пройти, чтобы вернуться, какой твоя жизнь была там, но ты уже готов броситься назад, в могилу. Даже если тебе удастся отыскать вход, ты попадёшь в другой мир. Изгородь непостоянна, она живёт иллюзиями и изменением. Аркадия никогда не будет такой же, какой ты видел её в прошлый раз. Ты не найдёшь дорогу назад, даже если захочешь. Пожалуйста, Гарри. Если тебе просто некуда идти, пойдём ко мне...
[indent]Гарольд чувствовал в ней искреннюю заботу и волнение о себе, хотя плохо понимал, чем заслужил такое — неужели и правда он такой милый? Его решимость напугала Эмму, но ему показалось, что девочку вынудило паниковать что-то другое.

[indent]Она была странная. Может, чуть-чуть слишком. Но Гарри боялся, что она права, и что, даже вернувшись, он не сможет найти Шестнадцатого. А еще, что попадет в ловушку и не сможет сдержать слово. Но он все равно должен был попробовать, хотя слова Эммы тронули его искренностью звучащей в них заботы.
[indent]— Расскажи, чего ты так боишься, — он прижал ее ладонь к своей щеке рукой, — пожалуйста.

[indent]— Не...
[indent]Она на секунду опустила голову. А потом расплакалась. Гарри даже не сразу понял этого — в дожде не заметить слёз. Только плечи под кожаной курткой мелко вздрагивали.
[indent]— Мы знакомы пятнадцать минут, а я... я такая дура... прости, Гарри. Всё хорошо.
[indent]Ни черта всё было не хорошо, и янтарные глаза говорили об этом лучше всяких слов. Она приникла к нему как замерзающий, пытающийся отобрать последнее тепло. Её волосы тоже пахли — персиком, персиковым шампунем. Уткнувшись в широкий воротник, она невнятно пробормотала:
[indent]— Тебе не надо всё это слушать. Прости! Прости! И меня провожать... Я могу пойти... пойти одна... тебе не надо...

[indent]Надо! И чем дальше, тем важнее становилось услышать причину, по которой можно так плакать. Хотя поначалу Гарри в самом деле растерялся. Но обнял приникшую девочку, и стал успокаивающе гладить мокрую голову и спину, делясь на мгновение теплом ладони и искренне сопереживая.
[indent]— Надо. Я хочу тебе помочь, потому что зачем иначе здесь оставаться?
[indent]И было не важно — знакомы они десять минут или десять лет. Родство ли душ, янтарные ли глаза, или собственное желание быть нужным — больше всего в этом мире Гарри хотел сделать жизнь сестер хоть немного легче.

[indent]— Ты похож на него, — прошептала Эмма совсем тихо. — Похож... на него.
[indent]На кого? На кого он был похож?
[indent]За оградой проносились машины. Ветер с реки Делавер приносил с собой веера не чувствующихся в дожде брызг, а далёкие стальные вышки индустриальных зон, обнявших реку мёртвыми руками-набережными, перемигивались красными огнями в темноте. Они стояли так, кажется, целую вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько минут. Потом Эмма Роза отстранилась, покраснев и пряча глаза.
[indent]— Извини. И спасибо тебе, Гарри. Ты замечательный. Я... я сейчас соберусь.
[indent]Она неловко дошла до бетонного отбойника и села на него, откинувшись на сетку. Пошарив в карманах, вытащила на свет пакетик табака и бумагу. Самокрутка заплясала в её руках, распространяя вокруг сладкий запах анаши.
[indent]— Хочешь?

[indent]Гарри отрицательно качнул головой. Его организм не демонстрировал привычки к куреву, ни к обычному, ни к специфическому. И вообще он был, кажется, здоровым и воспитанным мальчиком. Невольно вздрогнув, будто холодный ветер прошелся по плечам, Гарри поспешно сел рядом с Эммой. Вернулся мыслями в настоящее и тихо попросил:
[indent]— Рассказывай.

[indent]— Питер пропал, — девочка выпустила кольцо дыма, которое тут же смыл дождь. — Он был первым, с кем я познакомилась здесь. Учился в старшей школе, приехав сюда из Джерси. Кажется, дома что-то не заладилось с родителями, я не знаю, я не спрашивала. Мы встретились почти также, только тогда я играла на другом конце моста.
[indent]Эмма ткнула большим пальцем через плечо.
[indent]— В городе. Он сказал, что я здорово играю. Не знаю, это было почти так же, как и сейчас, с тобой. И я ненавижу себя за это. Мы вроде как съехались, он стал моим парнем... ну, вернее, я стала его девчонкой. Жили у него. Полгода-год назад он нашёл себе нормальную подработку — кажется, заполнять какие-то бумажки в порту. Я хотела тоже куда-нибудь пойти, но он говорил, что у меня талант и я должна учиться музыке. Я училась. А полтора месяца назад он пропал.
Эмма никак не изменила тон, перейдя от плавного повествования к резкому концу. Но судя по её остекленевшим глазам, неотрывно глядящим в бетонную стену, внутри её бушевало горе. Чудовищным усилием воли она пыталась удержать его в стеклянном флаконе внутри себя. Дрожащими руками она поднесла сигарету к губам и сделала долгую, глубокую затяжку.
[indent]— Никаких вестей. От него остались только долги и люди, которые хотят их получить, а я не могу даже набраться смелости и позвонить в полицию.
[indent]Пропал... Гарри прикусил губу и размышлял о том, что могло случиться. Это «пропал» звучало так обреченно, что шансы на возвращение Питера живым и здоровым таяли, даже не появившись. И Эмма это, кажется, тоже понимала. С парнем могло случиться все, что угодно — от похищения обитателями Аркадии до тривиальнейшего несчастного случая или разборок с бандитами. Нужно было выяснить все по порядку.
[indent]— Полиция может заинтересоваться и тобой, вряд ли это к лучшему. Подожди пока с ней. Расскажи про день, когда он пропал — не было ли чего-то странного, в каком он был настроении, что говорил про работу и дела. Его вещи все целы? Прости, я не очень хорошо помню полицейские сериалы, но думаю, нужно выяснить, собирался он куда-нибудь, или это спонтанно. Если он в этом мире — я постараюсь его найти. И эти люди. Они тебе угрожают? Это просто люди или?..
[indent]— ...
[indent]Эмма медленно, в крайнем удивлении, повернула голову.
[indent]— Гарри, ты правда хочешь въезжать в чужие проблемы? Откуда ты вообще сва... а. Ну да.
[indent]Гарри пожал плечами.
[indent]— А почему нет? Мне все равно больше нечем особо заняться, кроме возвращения в... Но для этого нужно подготовиться. Будем считать, что я так прокачиваю скиллы и завожу полезные знакомства. В общем, не обращай внимания — да, я хочу тебе помочь, и это серьезно.
[indent]Он поздно понял, что слова про «нечем особо заняться» прозвучали как-то пренебрежительно. Эмма вскочила, и ему пришлось договаривать на ходу. Перед ним же была совсем не профессиональная скандалистка, а просто разрываемая на части противоречивыми эмоциями девочка. Наконец, та пробормотала:
[indent]— Дома всё расскажу. Пойдём, а то я растаю. Давай о другом.
[indent]Ещё некоторое время они шли вдоль шоссе, которое извивалось, вторя руслу широкой реки. Триумфальный Олимп небоскрёбов постепенно смещался назад, уступая место россыпи десятков тысяч огней. Девочка объяснила, что деловой центр сосредоточен на юго-западе города, а север занят пригородными аллеями и парками, предназначенными для богатых. «Сколько же там живёт людей...»
[indent]По правую руку от них тянулись то мрачные бетонные стены, над которыми возвышались уродливые прямоугольники заводских цехов и кирпичные жерла труб, то бедные кварталы, застроенные длинными домами-бараками в два или три этажа. На одну из таких улиц, руководствуясь неизвестно чем, свернула Эмма Роза. Почти тут же они свернули снова, на этот раз во двор. Посреди него была обустроена спортивная площадка с давно заржавевшими кольцами для волейбола и ободранной сеткой.
[indent]— Нам сюда, — выкинув остатки папиросы, Эмма остановилась перед железной дверью, поперёк которой кто-то криво написал маркером: «Зал самоубийц». Над дверью нависал кирпичный фасад, как две капли воды похожий на фасады домов напротив. Безрадостный дом-прямоугольник с серыми окнами, заклеенными листами фанеры, разбитыми фонарями и грязными скамейками на небольших дорожках перед подъездами.


[indent]Да, жизнь явно не была слишком уж благосклонна к сбежавшим детям. Не важно — из родного дома ли, или из другого мира. Гарри хотел извиниться за невольную грубость, но не знал, как подступиться к спешащей Эмме, а в гуще домов опасался разбудить соседей. Если тут, конечно, такие есть. Впрочем, — он попробовал посмотреть на это с другой стороны, представить счастливую жизнь людей, которые радуются каждому дню, когда просыпаются живыми и могут видеть друг друга. Людей, для которых свет всего мира заключен в глазах возлюбленного. И покачал головой — потерять такого близкого человека должно быть ужасно.
[indent]— Прости, — когда их путь закончился, он смог произнести только это.
[indent]Эмма Роза покачала головой:
[indent]— Это мне надо извиняться!
[indent]Гарри кивнул на надпись, опять не в силах подобрать правильных слов и решив просто отложить это дело:
[indent]— У соседей, похоже, есть чувство юмора.
[indent]Эмма Роза фыркнула:
[indent]— Да уж. Я где-то видела, что это польский фильм про геев. Но они явно имели в виду другое.
[indent]Оставляя мокрые следы на чёрно-белой кафельной клетке, ребята миновали длинный вестибюль с почтовыми ящиками вдоль одной стены и стали подниматься по широкой лестнице. Одни пролёты освещал синеватый лунный свет, струящийся сквозь мутные стёкла, а на других, где окна были заколочены, царила темнота и на полу собирались лужи просочившейся сквозь фанеру воды. В пляшущем луче фонаря мелькали то газовые трубы под потолком, то перила с торчащими из них гвоздями.
[indent]— Не царские покои, но точно лучше, чем внизу. Не переживай, в квартире уютно. Ты сам-то откуда, Гарри?
[indent]— С побережья. Не помню точно, но были коттеджи и посещение пляжа по выходным. А еще я подглядывал за соседями — только не спрашивай, зачем, я не знаю. Вообще, как будто вспоминаю чью-то чужую жизнь. Как будто это был не я...
[indent]Гарри перешагнул лужу и поднял глаза - через отломанный угол фанерного листа в подъезд врывался луч лунного света, напевая что-то знакомое и далекое одновременно. Горло болезненно сжалось, он замолчал и упрямо стиснул зубы. Он вернется! И пусть тогда поет, сколько хочет!
[indent]— А ты?
[indent]Скрипачка остановилась и обернулась к нему — они достигли последнего этажа. Помолчав, она решилась:
[indent]— Я покажу. Заходи.
[indent]Заскрипев ключом в несмазанном замке, девочка впустила Гарри в просторную трёхкомнатную квартиру. Наверное, такие и назывались «старым фондом». Несмотря на низкие потолки, было просторно, и казалось, что когда-то её собрали из двух квартир поменьше. В прихожей устроилась старинная, почти антикварная мебель. Эмма взяла у Гарри футляр и поставила его на трюмо под разбитым зеркалом.
[indent]— Спасибо, что помог. Он тяжеленный, — смущённо улыбнулась Эмма. — Проходи. Там, в гостиной, фотографии.
[indent]Гарри пожал плечами и улыбнулся в ответ. Наверное, футляр был тяжелым для неё, такой худенькой и хрупкой. А он и не заметил никакой тяжести. Вот только топтать грязными ногами пол казалось неправильным. Гарри сделал всего два шага и остановился.
[indent]— Прости, может, сначала в ванную на пару минут? Так я хотя бы грязь разносить не буду.
[indent]Эмма, уже успевшая скинуть ботинки и почти скрыться на кухне в глубине квартиры, удивлённо обернулась. Потом поняла. И захохотала.
[indent]— Я... я уже... забыла... а-а-а-а... Гарри... конечно...
[indent]Она не могла остановиться.
[indent]— Давай сюда куртку. Потом эта дверь.
[indent]Гарри взялся за пафосные вытянутые пуговицы и только тогда вспомнил, что под курткой у него только плавки. «О черт!», — подумал он, а потом философски мысленно махнул рукой. Ну, что уж есть, спасибо и на том.
[indent]— Только я немного не одет, — он снова с извинениями развел руками, потом отдал куртку и шмыгнул в ванную очень быстро. Как будто всю жизнь тренировался.
[indent]От смеха Эммы развалились бы Помпеи. Судя по звукам, она привалилась к захлопнувшейся двери ванной, всё пытаясь отсмеяться.
[indent]Ванная комната оказалась по-симпатичному старинной. Сама ваннная стояла на изогнутых ножках, поблёскивая ажурными верньерами кранов и душем на вилке держателя. В таком же стиле была выполнена и раковина, в зеркале над которой Гарри увидел мокрого и красного себя. Пушистые розовые и синие полотенца висели на длинных вещалках, а под ногами раскинулся резиновый коврик с улыбающейся рожицей. Почему-то на стену просился дисковый телефон с молоточком между двумя звонками, а в уши — какой-нибудь джаз или что там слушали в двадцатых.
[indent]— Эй! Ты милый! — громко крикнула Эмма из-за стены и закисла опять.
[indent]— Спасибо, — глухо отозвался Гарри, который как раз — все равно голова мокрая — сунул ее под кран. Следующими были дисциплинированно помыты ноги, и спустя не более, чем пять минут, он, отряхнув воду, высунулся из-за двери. Да, выглядел он все еще смешно, но был этому рад — лучше уж смеющаяся Эмма, чем плачущая.
[indent]— Можешь смеяться, — великодушно разрешил Гарри и улыбнулся, — ничего не поделаешь.
[indent]— Да нет же! Ты правда очень милый! И вон какой стройный... — Гарри почти физически почувствовал, как взгляд Эммы скользит по его телу от шеи до самых пяток. Вдруг девочка погрустнела, вспомнив о чём-то, и Гарри догадывался, о чём.
[indent]— Иди в гостиную. Сейчас сделаю чай.
[indent]Он кивнул и пошлепал в гостиную, на ходу оглядывая просторную старинную квартиру. Здесь и правда было уютно, гораздо уютнее, чем снаружи. И уютнее, чем в штампованных новостройках лет на пятьдесят младше этих домов. И Гарри решил найти Питера во что бы то ни стало. Он должен вернуться домой, к Эмме. Должно быть, хороший ведь парень. Только бы был жив! Это было чуть иначе, чем прежде — раньше он хотел этим заняться, только чтобы помочь Эмме и не болтаться без дела, а теперь казалось, что это будет по-настоящему правильно. Как будто это — судьба, и взамен она поможет ему найти Шестнадцатого.
[indent]Гостиная была первой из трёх комнат, выстроившихся по левой стороне коридора. Центральное место в ней занимал большой и пухлый диван цвета бургунди, на котором воображение упорно рисовало роскошную породистую кошку. Но кошек не было, зато были сервант и открытые книжные шкафы, где стояли разнообразные мелочи — от скрепочного деревца с пластиковыми браслетами-фенечками с распродаж до какой-то маленькой вазы из голубого фарфора, склеенной посередине. И были фотографии, о которых говорила Эмма. Они изображали разные моменты из её жизни. Гарри увидел на одной из них смеющуюся Эмму в объятиях крепкого светловолосого паренька в синей толстовке с надписью «Нью-Джерси навсегда!». На другой Эмма каталась на карусели, пытаясь сожрать гигантское облако сладкой ваты. На третьей — вылезала из бассейна. Такие снимки часто показывают в романтических фильмах, но Гарри чувствовал тяжесть рамок в своих ладонях, всё было взаправду. Мальчик смотрел на заботливо собранные, склеенные и починенные мелочи и чувствовал чужую простую, полную тепла и спокойствия жизнь. Да, кажется, он угадал. Фотографии с парнем из Нью-Джерси он уделил больше внимания. Ну, если Эмма считает что похож, путь. А Гарри было пока все равно, как его видят окружающие.
[indent]Одно фото стояло отдельно, развёрнутое к залу «спиной» и выделенное своим одиночеством из остальных безделушек.
[indent]— Тебе с сахаром? Молока надо? — раздалось издалека.
[indent]— Да, пожалуйста, и того и того! — отозвался Гарри, аккуратно разворачивая к себе фотографию. Что бы он там не увидел, не уронит.
[indent]В серебристую рамку был заключён красный, цвета ржавой песчаной пыли, закат над придорожной заправкой. На фоне убегало вдаль шоссе, пересекая каменистые пейзажи типичного Среднего Запада. Обнявшись, у длинного «Плимута» стояли две девочки — одна в тёмных джинсах и футболке с символикой «Judas Priest», вторая — в коротких шортах и джинсовой куртке. Сомнений не было. Эмма и Мила Розы выглядели здесь немного младше. Да и снимок казался старым, выполненным ещё на какой-нибудь «Полароид». Подпись снизу гласила: «Техас, 1974 год».
[indent]— Да.
[indent]Эмма Роза стояла за его спиной.
Гарри посмотрел на снимок еще немного. Он был классный, такой необыкновенно киношный и одновременно — совершенно точно настоящий. Надпись заставила покачать головой. Потом он поставил снимок на место и обернулся.
[indent]— Как вам удалось найти фотографию?
[indent]Нет, куда больше его волновал вопрос, почему они вдруг раздружились. На снимке казались родными — не разлей вода. Разошлись во мнениях? Изменились по возвращении? А там они помнили, что сестры? Но он промолчал. Позже.
[indent]— Мила нашла. Когда мы вернулись, она была в ярости.
[indent]Эмма осторожно поставила поднос с чашками на стол перед диваном.
[indent]— Она металась туда-сюда, пытаясь понять, что с нами произошло. Мне это, не знаю, как-то проще далось. Словом, в один день я поняла, что надо её куда-нибудь направить: я подкинула ей мысль и мы стали искать потерянный дом. Украли машину и пустились в путешествие. Блин, — Эмма непонимающе качнула головой, — клянусь, это была самая дурацкая затея в моей жизни! Мы сливали бензин из припаркованных тачек, еду воровали или я играла на скрипке и стреляла немного мелочи. Ума не приложу, как мы всё-таки умудрились добраться до Техаса! Ну... а там...
[indent]Она вздохнула.
[indent]— Нашли могилы. В архиве газеты в том маленьком городке Мила откопала фотку. Есть и статьи всякие. Мол, девочки пропали. А потом нашлись. Выросли, умерли, никаких примечаний, наследников нет. Пей лучше чай, Гарри.

[indent]Гарри попытался себе представить: две девочки, у которых больше никого нет, ищут семью. Прошлую жизнь, надеясь, что их узнают, обнимут и обогреют или хотя бы выслушают. А вместо этого — две серые плиты с их собственными именами и датами жизни. Брр.
[indent]— Наверное, это было ударом для вас, — сказал Гарри, и подумал: что, если бы ему было, куда возвращаться? Нашел бы он там могилу или кого-то с его обликом и его жизнью? Стало даже любопытно, но не настолько, чтобы отложить все дела. — А что было потом? Вы жили вместе до появления Питера?
[indent]Он старался говорить мягко, ведь воспоминания могли ранить.

[indent]— Скорее Питер стал последней каплей. Мы стали отдаляться после той поездки, — Эмма пригубила чай. — Это я виновата. Я была слишком потерянной, чтобы задаваться вопросами о других людях и других чувствах. Ну и, в общем, Мила решила, что я предала её.
[indent]Она говорила очень по-взрослому, облекая в грамотно завершённые фразы сложную архитектуру их отношений. Эмма много думала об этом и сейчас не копалась в себе, ища ответы, а объясняла давно принятые решения. Боль всех вынуждает рано взрослеть.
[indent]— Мы вернулись в Филадельфию, где всё началось. Я попыталась жить вопреки всему этому кошмару. Найти дом, найти себя. Я не захотела жить мыслями о мести и войне. Мила ненавидела меня за это. Я думаю, она имеет на это полное право. Клянусь, я не хотела оставлять её, пыталась объяснить, помочь!.. Но когда появился Питер, это оскорбило Милу и она ушла. Я знаю, что она во многом права. Но я просто не могу как она. Я... я не такая сильная.
[indent]Девочка всхлипнула, жестом отгородившись от слов сочувствия.
[indent]— Посиди. Я же совсем забыла, дура глупая.
[indent]Она ненадолго вышла, вскоре возвратившись с узкими чёрными джинсами и белой майкой без рукавов. На правом колене джинсов лохматилась протёртая дыра. Эмма виновато объяснила:
[indent]— Они почему-то все рвутся. Проклятие какое-то. Держи. Тебе должно подойти...

[indent]Месть и война. Нет, Гарри ни за что не назвал бы Эмму слабой из-за отказа от них. Это не слабость, это просто другая точка зрения, другие возможности. Кто-то просто не умеет прощать и жить дальше. Эмма смогла, Мила — нет. Они просто разные. Гарри вынужденно смолчал и продолжил думать. Чтобы собрать хотя бы один паззл, ему все еще не хватало деталей. И когда девочка вернулась с одеждой, он продолжил задавать неприятные вопросы. Но сначала улыбнулся:
[indent]— Это не проклятие, это знак стиля! Модно, круто, все такое. Спасибо, — и стал одеваться. Не было смысла чиниться — ему действительно была нужна одежда — в этом мире почему-то не принято разгуливать без штанов. Да и прохладно.
[indent]— А сейчас вы общаетесь? Она знает о последних событиях?

[indent]— Я даже не знаю, где она вообще есть. Хотя ты подтверждаешь то, что она до сих пор где-то под землёй. Мила считала, — грустно улыбнулась Эмма, разглядывая примоднившегося Гарри, — что бетон и кирпич защитят от Аркадии, пока она готовит свой удар. Она там... хоть в порядке?
[indent]Девочка взяла техасскую фотографию, которую разглядывал Гарри, и снова развернула её лицом к стене.
[indent]«Готовит удар?» Вот это было интересно. Уж не к тому ли была фраза про пули, перед которыми все равны?
[indent]— Вроде. Выглядит неплохо, хотя кажется, не часто выходит на поверхность. Она добрая, но колючая. Спасла меня, можно сказать, но... она очень самостоятельная. Придется, наверное, спускаться туда самому при случае, — Гарри улыбнулся и добавил:
[indent]— Мне показалось, она за тобой присматривает. По крайней мере, где тебя найти и как узнать сказала весьма точно.
[indent]— Может быть. Главное, что с ней всё в порядке. Это одна из немногих хороших вестей.
Гарри снова устроился на диване и внимательно посмотрел на Эмму.
[indent]— Да. А теперь расскажи про Питера и тех, кто требует с тебя его долги. И откуда они у него взялись, он кажется очень хорошим парнем.
[indent]— Я думаю, что дело в его работе. Помнишь, я рассказывала про порт и всё такое? Ну вот. Он работал в его администрации, в каком-то из бесконечных глупых отделов. В его комнате, — Эмма неопределённо указала в стену, — наверное, есть что-то более конкретное. Я совсем не разбираюсь в этой чепухе, хотя, конечно, пыталась. Мне казалось, он просто работает и всё! Когда он исчез, я пыталась понять, что могло произойти, и... и я не знаю! Ни о каких долгах я не слышала! Потом мне позвонили. В эту квартиру. Около пары недель назад. Сначала всё было вежливо. Представились коллегами, попросили разрешения встретиться. Этот телефон им дал Питер и оказалось, что они тоже понятия не имеют, куда он делся. Я не знала, что делать!
[indent]Эмма нервно опрокинула в себя добрую треть чашки вместе с листиками заварки и грохнула её на поднос.
[indent]— У меня в голове получилась полная каша. Сперва я подумала, что это похитители. Но... короче, мы договорились встретиться и я поехала. Знаю-знаю, глупость, но тогда я едва не сошла с ума. Но ничего со мной не произошло. Оказалось — действительно коллеги, а ещё оказалось, что Питер задолжал им на двоих около трёх штук баксов. Трёх штук, Гарри! Я таких денег в жизни не видела, и только тогда начала понимать, что... наверное, я чего-то не знаю. Питер бы обязательно сказал мне. Но он не сказал. Короче, у них был какой-то договор с подписью нотариуса. Они поняли, что трясти меня прямо там нет толку и натравили какого-то жлоба. Здоровенного такого, как медведь маленький. Он иногда заходит... «интересуется». А я прямо вижу, как присматривает, что бы стащить. И они... звонят... пугают... чёрт, да мне было бы легче, если бы они хотя бы знали, что случилось с Питером! Я всё готова отдать, мне не жалко, но они ничего не знают! Или...
[indent]Повесив голову, девочка прошептала
[indent]— ... или не говорят. Я не знаю, Гарри.

[indent]Гарри так внимательно слушал, что почти не ощущал вкус чая, который сосредоточенно пил. Когда бокал опустел, он даже с некоторым удивлением в него заглянул, поставил на место и продолжил спрашивать.
[indent]— Как часто он заходит? Я бы хотел с ним как-нибудь сам встретиться и поговорить, знаешь. — Нет, он не был мастером-бойцом или что-то такое, просто защитить девочку — это было правильно, и ощущение правильности придавало сил. А большого человека можно, ну... попробовать убедить дать им спокойно подготовиться. В конце концов, можно попробовать как-то подставить. — И посмотреть комнату Питера. Они показывали тебе контракт?
[indent]На самом деле он пока не знал, что делать. Ничего, все выяснится по ходу дела.

[indent]— Ну да, показывали...
[indent]Уверенный тон Гарри прибавил девочке сил. Она подняла голову, с благодарностью взглянув на него. Уже в коридоре Эмма продолжила:
[indent]— Пойдём, я покажу, она в самом конце. Я думаю, тебе не придётся долго ждать. Он должен заглянуть со дня на день: недели не проходит, чтоб он не появился. Только я даже не знаю, как ему объяснить, что... я совсем не при чём. Даже нет, не так. Как объяснить, что если бы Питер хотя бы позвонил, дал знать о себе...
[indent]Она провела Гарри до конца коридора, но, не выходя в кухню, открыла последнюю из трёх дверей слева. За ней открылась просторная комната, такая широкая, что на противоположной стене уместились сразу два окна. Между ними стояла неширокая двуспальная кровать, с заботой накрытая зелёным покрывалом в завитушку. Но внимание Гарри привлекла не она и даже не большой секретер с подсвечником-трезубцем, видевший ещё дни Великой Депрессии. Сбоку от двери, в углу, расположился чёрный рояль, один вид которого говорил о неизмеримо более почтенном возрасте. Казалось, несмотря на уход, само дерево вскоре начнёт рассыпаться от старости, и блестящий чёрный лак уже не остановит рок. В остальном же комната была обычной обжитой спальней: комод, прикроватные тумбочки, большой платяной шкаф и пара дурацких постеров на стенах. На одном из них красовался всё тот же светловолосый мальчишка, размахивавший зелёно-золотым флагом гребной команды частной школы Чаттерли.
[indent]Эмма с любовью провела ладонью по крышке клавиатуры, смахивая пыль. Над нею тускло сверкнула бронзой овальная табличка: «Фабрика Колларда. С 1798 года».
[indent]— Замечательная вещь. Не поверишь, но... он просто стоял здесь, когда мы переехали. Прежний владелец не хотел его отсюда вывозить: говорил, мигрени много, и оставил нам вроде как в подарок. Он был совсем расстроен и половина клавиш выпадала, но теперь... хочешь, сыграю?
[indent]Эмма Роза, казавшаяся рядом с музыкальным монстром едва заметной тростинкой, выдвинула из-под него круглый чёрный табурет.

[indent]— Вау... — ошеломленно протянул Гарри, мельком оглядев комнату и зацепившись взглядом за рояль. На его фоне не только Эмма казалась тростинкой — он и сам себе показался сопливым мальчишкой, с открытым ртом подглядывающим в роскошный зал, освещенный сотней свечей, где богато одетые дамы и господа пьют и танцуют под чарующие звуки. На предложение Эммы Гарри активно закивал, и притих, позволяя фантазии и музыке увлечь себя.

[indent]— Да откуда они тут...
[indent]Эмма подняла крышку, смахнув с пожелтевших от времени клавиш сухие осенние листья. Некоторое время в комнате царила тишина: девочка, прикрыв глаза, просто сидела, медленно танцуя пальцами в сантиметрах над клавиатурой. Она настраивалась на нужный лад.
[indent]Мальчик подошёл к секретеру, скользнув взглядом по трём догоревшим свечам в подсвечнике, по кипам невыносимо скучных подшивок и квитанций. На самом виду лежали какие-то банковские чеки месячной данности из супермаркетов и магазинов бытовых товаров. Гарри уже протянул руку, когда...
[indent]Сперва он даже не понял, что слышит музыку за спиной. Перезвон клавиш вплёлся в шелест дождя деликатно и мягко, как входит в дом пушистая персидская кошка. Мелодичным плачем вторил старинный рояль ливню, сплетая поначалу неявный узор мелодии в водопад переборов октав. Пальцы Эммы скользили по клавишам, казалось, не нажимая их — медленно, и в то же время удивительно быстро. Музыка то опадала до еле слышного шёпота, то взмывала вверх радостным всплеском, лишь чтобы вновь изогнуться в трогательно-грустной гамме высоких тонов. В ней, музыке, было что-то. В ней было что-то завораживающее, что-то волшебное и совсем не торжественное. Безыскусное размышление, положенное кем-то на чёрный шифр нот...
[indent]Гарри замер, потом медленно вернулся к роялю и слушал, глядя в окно, на серые потоки  дождя, так удачно сочетавшиеся с выбранной Эммой мелодией. Ему было немного грустно и очень-очень спокойно. Он будто бы знал что-то очень важное, в сравнении с чем все другое казалось не стоящим волнений и переживаний. Потом он понял — это не он, это просто музыка пробуждает чары осени, и что-то в нем самом — что-то извечное, что знает, для чего падают листья и идет дождь. И это было так просто и так естественно, будто он знал это всегда. Повинуясь музыке, Гарри протянул руку к стоящей на рояле вазе и коснулся земляничного листа в букете. Что-то произошло. Он не сразу понял, что лист ожил, и с появившейся рядом палочки цветоноса на ладонь ему упали несколько спелых ягод.
[indent]«Странно, — думал Гарри, — как я их не заметил? Ах, нет. Это чары...»
[indent]Все еще очень спокойный, он осторожно собрал ягоды и поднес их, как плату и дар, замершей за роялем Эмме. Музыка в комнате больше не звучала, но они продолжали слышать ее всей душой. Безмятежный транс охватил их, и даже яркие красные ягоды казались сейчас не истинным чудом, а обычной действительностью. Ведь как могло быть иначе? Сухие листья, шурша, касались всё ещё босых ног Гарри, и он как никогда раньше понял, почувствовал рядом — нет, не рядом, во всём! —  присутствие огромного и неуловимого нечто. Осени. Самого великого сезона. Она жила во всём: в последних нотах, завершивших печальную композицию, и в листьях, и в дожде, и в нём самом... и в ней. Эмма посмотрела ему в глаза, понимая, что теперь он знает. Она тоже знала.
[indent]— Спасибо... — шевельнулись алые от ягодного сока губы, а руки бессильно соскользнули с клавиш. — Это её песня. Тебе... понравилось?
[indent]— Да, — просто ответил Гарри и улыбнулся.
[indent]Ему было как никогда хорошо — умиротворение осеннего дождя пронизывало все его существо, убеждая, что всё правильно. Осень царствовала в природе и в нем самом, и это была прекраснейшая гармония на свете. Нужно было еще сделать счастливой эту девочку, чтобы гармония настигла и ее. Гарри на мгновение сжал пальцы Эммы. Теперь его ладонь пахла клубникой.
[indent]— Это двадцатый ноктюрн Шопена, си-минор, — негромко сказала Эмма. — Когда я его услышала...
[indent]Она в задумчивости коснулась подставки для нотной тетради, которой не воспользовалась, играя по памяти. Гарри отступил на пару шагов, вернувшись к осмотру секретера. Песня стала для него глотком родниковой воды, усталость, непобеждённая коротким тревожным сном внизу, ненадолго схлынула.
[indent]— Когда ты его услышала? — напомнил Гарри, бегло просматривая лежащие на столе бумаги.
[indent]— Во сне. Там, в Аркадии... мне снились сны. Я не помню почти ничего, но эти сны! В них играла эта мелодия. Когда я случайно услышала её на «YouTube», то узнала с первых нот.
[indent]Гарри, не оборачиваясь, кивнул. Ему было знакомо ощущение.
[indent]— Он очень старый. Фредерик Шопен написал его в 1830 году. Знаешь, это сложнейший из его ноктюрнов. Хотя и не считается нок...
[indent]— Извини, ты ничего не трогала на столе?
[indent]— Нет, — отвлеклась от рассказа Эмма.
[indent]— Хорошо, давай дальше. Почему сложнейший? — мальчик снял всё, что было на столешнице, и перенёс на пол, не нарушая порядок.
[indent]— Я читала, что в нём он как бы прощается с Констанцией Гладковской, своей возлюбленной, и многие мотивы посвящены этой любви. В начало ноктюрна Шопен положил ноты похоронного марша, символ расставания с юношескими надеждами. Тогда ему было двадцать лет, представляешь? Поэтому брать мелодию он указывал еле слышно, печально, не прожимая первые ноты до конца...
[indent]Гарри в этот момент сосредоточенно расфасовывал по стопкам содержимое ящиков и мог только согласно кивать. В одном он обнаружил толстый пластиковый прямоугольник, в котором, после некоторого напряжения памяти, распознал нетбук. Накатил запоздалый страх: а что, если бы не признал? Если бы потом увидел свой портрет с каким-нибудь шопеновским 1830-ым и учился включать утюг?
[indent]— Ладно. Не буду мешать тебе. Я посплю, хорошо? Уже второй час...
[indent]Конечно же, Гарри сказал, что она не будет мешать, и не только потому, что не хотел оставаться один в комнате пропавшего подростка. Он прибавил света, кропотливо просматривая одну за другой бумаги. В глазах рябило. Под шум дождя мысли снова начинали слипаться. Школьные тетради чередовались со стопками рекламных объявлений с вакансиями, вакансии — с позабытыми учебниками, учебники — со счетами и вскрытыми ножом конвертами. Целая жизнь медленно раскрывалась перед ним, и Гарри вдруг понял, каково это, быть детективом. С пугающей лёгкостью он просунул руку в ту область, которую сам бы наверняка считал запретной для посторонних. Но никто не остановил его. Сможет ли он, если когда-нибудь захочет, с такой же простотой выпотрошить собственную биографию? Найдёт ли нужный письменный стол?
[indent]К началу третьего часа он, отобрав наиболее интересные на его взгляд папки и раздобыв зарядник для нетбука, перебрался на кухню. В шкафу над газовой плитой 1983 года выпуска нашлась жестяная банка с пакетиками горького растворимого кофе. Судя по вкусу, бурда ненамного опережала плиту по дате изготовления — то, что надо.
[indent]Усевшись на шаткий стул, повернув к себе лампу и крепко пообещав не заснуть, Гарри приступил к чтению...